Глава I

 

ИРАН НАКАНУНЕ РЕФОРМ МИРЗЫ ТАГИ-ХАНА

 

Социально-экономическое и политическое положение Ирана

 

С развитием капитализма в ведущих государствах Европы начало усиливаться их политическое и экономическое проникновение в слабо­развитые страны Азии, в том числе и в Иран. В начале XIX в. Иран превращается в один из основных объектов возросшей экспансии Анг­лии, России и Франции. Однако после поражения Наполеона эта борь­ба продолжалась в основном между Англией и Россией.

В 1828 г. Россия заключила с Ираном Туркманчайский договор, по которому ей, как наиболее благоприятствуемой нации, были созда­ны условия для усиления политического и экономического влияния в Иране. Укрепление экономических позиций проявлялось прежде всего в расширении торговли между Ираном и Россией. Последняя ввозила в Иран хлопчатобумажные ткани, металлические изделия, стекло, фарфор, хрусталь, чай, кофе, сахар, соль, хлеб и другие товары. Иран­ский экспорт в Россию был представлен в основном такими товара­ми, как хлопок, шелк, шерсть, шкуры, рис, сухофрукты, рыба, икра, лекарственные травы. Вывозились и изделия ремесленников – шерстя­ные и шелковые ткани, керманские шали, а также ковры, пользовав­шиеся широким спросом не только в России, но и в других странах Европы. Русские экспортные товары (за исключением незначительно­го количества изделий развивавшейся мануфактурной промышленности) не конкурировали с изделиями иранских ремесленников и зарождав­шейся мануфактуры. Это же подчеркивал К. Маркс: "В противополож­ность английской, русская торговля, напротив, оставляет незатронутой экономическую основу азиатского производства".

Развитие торговли с Россией, повышая спрос на хлопок, шерсть, сухофрукты, ткани и другие товары, стимулировало экономическое раз­витие северных районов Ирана. Через Россию Иран вел транзитную торговлю со странами Западной Европы. Естественно, все это способствовало укреплению экономических позиций России в Иране и усилению ее политического влияния, с чем не могла примириться Англия, которая всячески противодействовала русской политике в Иране. Она старалась добиться для себя привилегий, аналогичных предоставлен­ным России по Туркманчайскому договору.

Базой для расширения экономической экспансии Англии на Среднем Востоке в 30-е годы XIX в. служило интенсивное развитие английс­кой промышленности, которая испытывала потребность в дополнитель­ных рынках сбыта. "Острая необходимость беспрерывного расширения торговли, – писал Ф. Энгельс, – этот рок, который словно привидение преследует современную Англию и, если его тотчас не умилостивить, вызывает ужасные потрясения, распространяющиеся на всем протяже­нии от Нью-Йорка до Кантона и от Петербурга до Сиднея, - эта не­умолимая необходимость принуждает английскую торговлю наступать на Внутреннюю Азию одновременно с двух сторон: с Индии и с Черно­го моря".

Стремясь стать мастерской мира", превратить другие страны, в том числе и Иран, в рынок сбыта своих промышленных изделий я ис­точник сырья и продовольствия, Англия не ограничивается проникно­вением в Иран через его южные области Ост-Индской компании. Пра­вительство Великобритании приступает к активному освоению северных областей страны. Важным путем проникновения английских товаров становится   дорога через Трабзон-Эрзурум-Тебриз. И. Бларамберг отмечал, что с использованием этого пути торговля Тебриза развилась до высокой степени. В 1833 г. через Трабзон в Тебриз было про­везено европейских товаров на 15 млн. руб., а в 1836 г. - на 40 млн.руб.   . С 30-х годов XIX в., стал увеличиваться ввоз в Иран английских текстильных товаров, который, по данным Шостаковича, со­ставлял свыше 90% всего импорта.

Англия торговала на иранских рынках только изделиями своей фаб­рично-заводской промышленности. Экспортируя промышленные изделия, англичане "для угождения... персидским вкусам заказывали рисунки ситцев персидским живописцам и уже по этим рисункам приготовляли материал в Англии". "Огромное количество бумажных тканей, приво­зимых ежегодно из Англии в Константинополь, имело лучший сбыт в Персии". В результате английской экономической экспансии со вто­рой половины 30-х годов XIX в. основными районами влияния России становятся прикаспийские провинции Ирана, где английская конкурен­ция была слабее, чем в Иранском Азербайджане.

Англия все больше оттесняла Россию с рынков не только Ирана, но и других стран Востока. Если в 1829 г. русский экспорт в Иран и Турцию оценивался в 8 млн. руб., то через 10 лет он сократился более чем вдвое - до 3890 тыс. руб.

В 1835 г. между английским посланником Эллисом и иранским правительством велись переговоры о предоставлении Англии прав, аналогичных полученным Россией по Туркманчайскому договору. Однако в 1836 г. иранский шах, предоставив купцам британской нации ряд льгот, в частности право "ввозить свои товары во владения Персии   и распоряжаться ими в условиях совершенной безопасности и доверия, платить чиновникам иранского правительства такие же общеустановленные пошлины за свои товары, какие уплачивались в настоящее время купцами русского государства", отказался заключить новый торговый договор.

Полностью аналогичных с Россией прав Англии удалось добиться, используя гератский конфликт 1837-1838 гг. Герат был местом пересечения важнейших путей, крупным "стратегическим центром всей области", лежащей между Персидским заливом, Каспийским морем, Сырдарьей на западе и севере и рекой Инд на вос­токе. Включить Герат в сферу своего влияния стремились как Рос­сия, так и Англия.  Препятствуя распространению влияния Ирана на Ге­рат, Англия постоянно провоцировала его правителей к неповиновению иранскому правительству. Россия же содействовала тому, чтобы Герат оставался владением Ирана

Помимо той важной роли, которую Герат играл в англо-русском со­перничестве, он был причиной и ирано-афганских противоречий. Обост­рению этих противоречий в немалой степени способствовали англичане, которые подстрекали правителя Герата Камран-мирзу к захвату Кабульского и Кандагарского ханств в Афганистане.

В 1837 г. иранский шах предпринял поход на Герат, что вызвало резкое обострение отношений между Англией и Ираном. Военная эскадра Англии захватила иранский остров Харк в Персидском заливе. Дипломатические отношения с Ираном были разорваны.  Под угрозой • войны с Англией в декабре 1838 г. началось отступление иранских войск от Герата. В октябре 1841 г. под давлением английской дипло­матии правительство Ирана было вынуждено пойти на заключение англо-иранского договора, который предоставлял Великобритании права наибольшего благоприятствования. Торговый договор освобождал анг­лийских купцов от уплаты различного рода внутренних таможенных пошлин. Экспортно-импортная пошлина устанавливалась в размере 5% стоимости товара. Предоставлялось право на основание английских торговых агентств в Тегеране и Тебризе, помимо уже существовавше­го в Бендер-Бушире. Английские подданные получали право экстерри­ториальности. В 1845 г.  аналогичные привилегии получили Фран­ция, Австрия и другие европейские государства.

Англо-иранский договор 1841 г. способствовал наводнению иранс­кого рынка дешевыми промышленными изделиями Англии. В начале 40-х годов "Журнал мануфактур и торговли" писал: "Известно, что английские бумажные ткани в Персии в большом употреблении как по своей дешевизне, так и потому, что англичане, проживающие долгое время в Персии, умели хорошо приноровиться к вкусу персиан". Широкое распространение в стране изделий английской текстильной промышленности отмечал и И.Бларамберг.

В конце 40-х годов в Тебризе и Тегеране были открыты торговые дома братьев Стивене. Одновременно был основан и торговый дом братьев Берджесс. Эти торговые дома явились центрами, через кото­рые проходила основная часть ввозимых в Иран изделий. В конце 30-х годов были открыты представительства торговых фирм Ф. Ралли, Главани, Стефанович и др. Они торговали главным образом (на 95%) из­делиями английской текстильной промышленности. Что касается вы­воза товаров в Иран русскими купцами, то он значительно сократился даже на севере страны. По сведениям "Журнала мануфактур и торговли", к середине 1846 г. из России в Тебриз русскими подданными было ввезено товаров в два раза меньше, чем в 1845 г.

Наводнение иранского рынка иностранными, главным образом анг­лийскими, товарами оказывало отрицательное воздействие на развитие торговли и ремесел.

В первой половине XIX в. в Иране наиболее развита была домаш­няя промышленность в деревне. Были широко распространены ткачест­во, шелководство и ковровое дело. Домашние ремесла, ковроткачество, изготовление войлока и различных грубых тканей были распространены и среди многих кочевых племен.

Часть продукции ремесленников поступала на рынок, что свидетель­ствовало о разложении натурального хозяйства и развитии товарно-де­нежных отношений.  К середине XIX   в. в экономически наиболее разви­тых областях и в районах вблизи городов крестьяне были связаны с рынком.  К этому их вынуждало постепенное распространение феодаль­ной ренты в денежной форме. В дальнейшем, в конце XIX в., в резуль­тате развития товарно-денежных отношений система натурального хо­зяйства разрушается, сохранившись лишь в наиболее отсталых районах.

Гораздо теснее стала связь между ремеслом и рынком. В начале XIX в. торговля и ремесло в Иране еще не были окончательно отделе­ны друг от друга. В первой половине XIX в. торговлей занимались главным образом мелкие купцы, тесно связанные с ремесленниками. Как свидетельствуют многие путешественники и исследователи, в этот период в городах существовало развитое ремесло, продукция которо­го играла большую роль на внутреннем рынке и даже экспортировалась за границу. Важнейшими центрами торговли и ремесленного производ­ства были: Йезд, который славился своими шелковыми изделиями, вы­возившимися в Индию и Бухару; Кашан, где создавались ковры, хлопчатобумажные, бархатные, шелковые и парчовые ткани, а также изде­лия из меди, железа, золота и серебра; Кум, специализировавшийся на выделке шелковых платков и шалей; Хамадан, известный кожевенными мастерскими и шерстобитнями; Исфахан, центр внутренней торговли, производивший шелковые, хлопчатобумажные и шерстяные ткани; Керман, где выделывались ковры, шали, шерстяные платки, изделия из козьего пуха (преимущественно на экспорт). В Тебризе и Реште были шелкоткацкие фабрики, продукция которых потреблялась не только в Иране, но и вывозилась в Россию, Турцию и другие страны.

Основным типом ремесленного заведения в Иране была небольшая кустарная мастерская. "Фабричные производства в Персии, – писал И. Березин, вероятнее всего, имея в виду ремесленное производство, – совсем не представляют той обширности, какую они имеют в Европе. Вы входите на персидскую фабрику ковров или шалей и видите пять-шесть человек, сидящих на полу за станками в пустой и темной ком­нате".

Как правило, вся семья ремесленника участвовала в производстве. "В Персии, – отмечал И. Березин, – не существуют большие мануфак­туры, как у нас в Европе". По описанию И.  Бларамберга, "каждый частный человек, предаваясь какому-нибудь ремеслу или искусству, упражняется в нем с семейством. Заведение у него всегда соразмер­но с числом рук, которыми он может располагать, не прибегая к на­емным рабочим". Вместе с тем следует отметить, что в Иране в рассматриваемый период начали появляться сравнительно крупные кус­тарные предприятия, которые авторы того времени нередко называли фабриками. Так, первый секретарь Российской миссии в Тегеране К. Боде писал об одном из центров текстильного производства: "Боруджерд – настоящий Манчестер Персии, в нем находится более 5О ситцевых фабрик".

М.С. Иванов считает, что "к середине XIX в.  Иран имел уже за­чатки капиталистического способа производства", а именно: "начала появляться капиталистическая простая кооперация" и "рассеянные ма­нуфактуры с разделением труда". Такой же точки зрения фактичес­ки придерживается и В.С. Глуходед, который подчеркивает,  что в про­мышленности Ирана в рассматриваемый период уже "появляются на­чальные признаки зарождения капиталистического предпринимательст­ва".

Усиление проникновения в страну иностранных товаров наносило тяжелый удар по ремеслу, продукция которого не выдерживала конку­ренции с западноевропейскими, главным образом английскими, товара­ми, продававшимися в два-три раза дешевле, чем товары местного производства. И. Бларамберг писал: "Введение ситца в Персию име­ло пагубные последствия для самого края, фабрики которого пришли мало-помалу в совершенный упадок, не быв в состоянии поддержать соперничество с дешевыми произведениями европейских фабрик".

Конкуренция иностранных товаров создавала серьезные препятствия на пути перерастания ремесла в более высокие формы производства. В результате путь к развитию капиталистических мануфактур и фабрик оказывался закрытым. По данным М.С. Иванова, небольшие мастерс­кие и рассеянные мануфактуры, которые делали "первые шаги в облас­ти разделения труда и повышения его производительности", не вы­держивая конкуренции с западноевропейскими дешевыми фабричными товарами, разорялись. Открывшиеся в середине XIX в. близ Тегерана бумагопрядильная, шелкоткацкая и хлопчатобумажная фабрики, а также стекольный завод вскоре вынуждены были закрыться. Ряд отраслей ремесла, в частности текстильная, оказались в состоянии почти пол­ного разорения. "Ввоз иностранной мануфактуры имел такое же влия­ние на китайскую промышленность, какое он оказывал на промышлен­ность Малой Азии, Персии и Индии. В Китае прядильщики и ткачи сильно пострадали от этой иностранной конкуренции, и это вызвало соответствующие потрясения по всей стране". Разорение ремесла и упадок торговли в Иране способствовали обострению социальных противоречий, вылившихся в бабидские восстания 1848-1852 гг. Вместе с тем разрушение ремесла вело к гибели зарождавшейся национальной промышленности, что в дальнейшем предопределило подчинение страны интересам иностранного капитала.

Усиление проникновения иностранных товаров, сопровождавшееся распространением товарно-денежных отношений в иранской деревне, оказывало воздействие на натуральное сельское хозяйство. Расширя­лись связи с рынком. Это, особенно в областях, охваченных товарно-денежными отношениями (Азербайджане, Гиляне, Мазендеране, Фарсе, Исфахане), в свою очередь, вызывало изменения в социальной базе сельского хозяйства. Изменения в сфере землевладения проявля­лись в превращении части условных титульных пожалований из пожиз­ненных в наследственные, в появлении немалого числа частных "мулькадарских владений". В этот период наблюдалось также расширение купли-продажи земельных владений, включая и наследственные, о чем свидетельствует, в частности, секретарь комиссии по турецко-персидскому разграничению 1849-1852 гг. М. Гамазов, который писал, что в 1851 г. Реза Кули-хан урмийский продал за 100 туманов по­ловину деревни Балулан старшине харкийцев Хадже Аге. В 1845 г. мирзой Абдуллой была продана шейху Ахмеду Харкийскому деревня Шебан и т.д. В результате в Иране наряду с ленным образовал­ся новый тип землевладения, основанный фактически не столько на ленном праве, сколько на праве частной собственности на землю.

"Новые помещики" нередко переходили на производство высокото­варных культур (хлопок, рис, кунжут, лен, виноград). В отдельных хозяйствах развивалось кустарно-ремесленное производство, была на­лажена переработка сельскохозяйственного сырья. Значительная часть продукции поступала на рынки. Однако число такого рода хозяйств было сравнительно невелико. В целом сельское хозяйство Ирана во второй четверти XIX в. сохраняло натуральный характер. Земле­владельцы, стремясь к увеличению поставок продукции сельского хо­зяйства на рынок, усиливали эксплуатацию крестьян и зачастую взи­мали с них от 1/3 до 2/3, а в некоторых местностях и до 4/5 урожая.

К концу 40~х годов XIX в. положение экономики Ирана было край­не тяжелым. Характеризовавшаяся господством феодальных отношений и очень низким уровнем развития производительных сил, она пережи­вала упадок, который в значительной степени усугублялся усилившим­ся во второй четверти XIX в. проникновением иностранных держав. Еще в 30-е годы XIX в. очевидцы отмечали, что в отдельных райо­нах, "равно как и во всей Персии, видны признаки всеобщего упадка промышленности, наук и торговли. Если в правлении не сделается скоро какой-нибудь счастливой перемены, то разрушение неминуемо".

Положение усугублялось господством откупной системы, сокращав­шей приток средств в казну, тяжелыми поборами на содержание армии, шахского двора, местных губернаторов, постоянными междоусобицами и т.д. Развитию внешней и внутренней торговли мешали таможенные барьеры и пошлины, плохое состояние дорог и грабежи, произвол фео­далов и многое другое.

Страна переживала и политический упадок, что проявилось в ослаб­лении государственной власти, в дезорганизации и падении боеспособ­ности армии. Шах, его министры, губернаторы и ханы фактически прев­ратились в послушных проводников политики иностранных держав и поч­ти ничего не предпринимали для развития страны. Как писал И.  Березин, "отсутствие гражданской свободы, личной неприкосновенности, не­имение правосудия и малейшей тени самостоятельности давило и уни­жало народ в моральном отношении, причем останавливалось и раз­витие материального богатства".

В стране процветали коррупция, взяточничество, казнокрадство го­сударственных чиновников и служащих. Государственная казна была фактически пуста. Огромная задолженность казны служащим и армии вызывала недовольство последних. Мятежи и беспорядки в армейских частях из-за неуплаты жалованья были обычным явлением.

Крайнее ослабление центральной власти способствовало усилению феодального сепаратизма, который серьезно угрожал государственной целостности и самому существованию Ирана. "Персия так давно под­вержена всем неприятностям междоусобных раздоров, – отмечали оче­видцы, – что начальники отдельных областей не считают политическим преступлением противиться законной власти, если только они в состоя­нии противустать ей".

Шах иногда даже поощрял междоусобную борьбу феодалов из-за опа­сения усиления отдельных ханов. Выступления местных феодалов, осо­бенно на окраинах, а также ханов кочевых племен были часты. Это признавали представители иностранных держав. Английский посол пол­ковник Фаррант отмечал, что жители таких крупных провинций, как Ис­фахан, Фарс и ряд других, "все более не признают власть шаха, и их разбои и грабежи становятся слишком частыми". Однако представи­тели европейских держав, в частности Англии, всячески поддерживали сепаратизм с целью укрепления своих позиций. На юге Ирана они зак­лючали соглашения с ханами племен, выплачивая им денежные субси­дии и снабжая оружием, на севере – постоянно провоцировали к мяте­жу против центральных властей правителей Хорасана. В 1846 г.  в ре­зультате подстрекательств и при поддержке англичан был поднят мя­теж одним из правителей Хорасана - Салар-ханом.

"Новые помещики" (а также иранское купечество), связанные с внешним рынком, были заинтересованы в установлении порядка, ликви­дации феодальной раздробленности, укреплении центральной власти, улучшении финансовой системы и судопроизводства, путей сообщения, в ликвидации самоуправства правителей областей и разбоев. Кроме то­го, купечество выражало недовольство льготами, предоставляемыми иностранным торговым фирмам. Крупное купечество, давая взятки и делая различные подношения властям, пользовалось определенными при­вилегиями.

Недовольство названных социальных слоев сочеталось с возмуще­нием ремесленников, разорявшихся в результате конкуренции европей­ских товаров, а также низшего духовенства, значительное большинство которого в поисках средств к существованию нередко было вынуждено заниматься торговлей или ремеслом.

Все тяготы, порожденные хаосом и произволом, ложились бременем на плечи трудового населения, положение которого заметно ухудшилось к середине XIX в. По свидетельству очевидцев, жизнь в иранской деревне того времени была необыкновенно тяжелой. И. Березин, напри­мер, писал: "Дом в деревне по большей части не заслуживает такого названия, это мазанка из земли с каменьями или с нежжеными кирпи­чами, совершенно без окон, с одной дверью ...  масса всяких насеко­мых, дым и холод". В деревнях часто вспыхивали эпидемии. Так, в 1830 г. от холеры погибло более четверти населения Гиляна (100 тыс.  человек). В тяжелом положении находились и жители других городов и провинций – Талыша, Мазендерана.

К концу 40-х годов усилилось бегство крестьян в города, где они попадали не в лучшие условия. Резкое обострение социальных противо­речий получило отражение в массовых стихийных выступлениях. В 1847 г. в Исфахане происходили волнения среди городской бедноты – лути. В 1848-1852 гг. по Ирану прокатилась волна народных выступ­лений, известных как бабидские восстания.

Восстания возглавила религиозная секта бабидов, приверженцев и последователей основателя этой секты, уроженца Шираза сеида Али Мохаммада, называемого Бабом (Вратами). Расхождения бабизма с ортодоксальным шиизмом, который использовался правящими круга­ми для укрепления своей власти, являлись отражением недовольства трудящихся усилением феодального гнета. Формой оппозиции феодализ­му был и бабизм – религиозное течение, ставшее идеологией восстав­ших масс.

Бабизм не был лишь учением самого Баба Под бабизмом необ­ходимо понимать идеологию, выработанную учениками и приверженцами Баба. Ученики Баба во многом изменили его учение и явились вдох­новителями и организаторами народных восстаний. Многие идеи само­го Баба были заимствованы из других религиозных учений. "Извлекая из древнейших источников национальные идеи и заимствуя в широких размерах иноземные идеи, – отмечал Берар, – Баб прививал иранскому исламу экстатические концепции Индии, мистическое умиление  хрис­тианства и несколько теорий или гипотез современной Европы".

Свое учение Баб изложил в книге "Беян" ("Откровение"). В зада­чи автора не входит подробное изложение этого учения. Нет необходи­мости также останавливаться и на религиозно-обрядовой стороне учения. Достаточно лишь напомнить, что она не представляла значитель­ных отклонений от шиизма. Основные отклонения были те же, что и у шейхитов, которые считали, что среди людей всегда имеется посред­ник между ними и двенадцатым имамом Махди, В этом посреднике воплощен дух одного из мусульманских святых, и все проповедуемое им является волеизъявлением бога. О том, что учение Баба зародилось в недрах шейхизма, основателем которого был Шейх Ахмад Ахсан, проповедовавший свое учение в Кербеле и Неджефе в начале XIX в., свидетельствует собственное признание Баба. В "Беяне" он гово­рил, что до него было два "баба": "Шейх Ахмад Ахсан и его последо­ватель, сеид Казем Риштия". Баб был учеником последнего и неодно­кратно называл его "своим почтенным учителем".

В развитии учения Баба можно выделить три основных периода. В первом Баб выступает как глава секты шейхитов и развивает учение шейхизма. Второй относится к переходу Баба с позиций религиозного сектантства на позицию религиозного реформаторства. Третий - период оформления бабизма как идеологии восставших масс, которые ставили вопрос о насильственном изменении феодального строя.

В первый период, продолжая традиции шейхитов, Баб считал основ­ной своей задачей воспитать в человеке "добрые" качества, учил то­му, что "царство ожидаемого Махди не материальное, а духовное". В этот период Баб выступал прежде всего как философ, задачей кото­рого было указать путь нравственной, добродетельной жизни. Учениями о необходимости "любить своего ближнего", стремиться "к области истины и сознательной свободе". Баб думал преобразовать жизнь не через изменение ее самой, а лишь через отношение к ней человека. Он "проповедовал самоусовершенствование через самоуглубление и са­мопознавание, восхваляя преимущества духовной созерцательной жизни", " и не отличался ничем особенным, кроме необыкновенной в его годы серьезности, замечательно нравственной жизни, мечтательного темперамента и чрезвычайно мягких манер, которые невольно привле­кали к нему всякого, с кем он имел дело". Вокруг Баба создался ореол святости.

Уже в тот период он не только выступал как проповедник праведной жизни, но и обличал высшее духовенство, все пороки общественной жиз­ни Ирана. Баб призывал к очищению Корана от искажений. Взяв за основу своего учения идею цикличности развития мира, Баб учил, что оно происходит в результате божественных откровений, каждое из ко­торых отменяет предшествовавшее. Он говорил, "что никакое открове­ние не может быть окончательным, а представляет ту долю истины, которую человечество в состоянии принять при данной степени его развития".

Таким образом, Баб делал попытку разбить догму мусульманской исключительности, внося свою догму – "своеобразно понятую идею прогресса, которая выражается в смене циклов божественного откровения... внес качественно новое". Оно заключалось в выводе о воз­можности реформы ислама и замены его новой религией. Основные положения его учения содержали требования внести в Коран и шариат изменения, призванные облегчить "страдания народа". Старые законы, по мнению Баба, были поставлены на службу ханам и улемам, кото­рым была чужда справедливость. Он выступал против засилья высше­го духовенства, поскольку улемы и муджтахиды исказили ислам, пре­вратили его в догму и следуют букве, а не духу ислама. "Чистая вол­на мусульманских законов, – считал Али Мохаммад, – так загрязнена спорами и препирательствами муджтахидов, что от них осталось одно название".

Борьба Баба с засильем духовенства отражала недовольство народ­ных масс условиями жизни, системой феодальных отношений, феодаль­ным гнетом. Однако изменение этой системы трактовалось им как из­менение религиозной надстройки - ислама, который, являясь идеоло­гическим оправданием системы феодальных отношений, представлял со­бой идеологию господствующего класса.

В 1844 г. Али Мохаммад провозгласил себя Бабом, а в 1847 г. объявил себя уже самим Махди. В том же году был написан и "Беян". Но это произведение стало широко известно лишь в 1850 г., т.е. в разгар бабидских восстаний. Язык "Откровений" Баба, полный мис­тических аллегорий, непонятных не только неграмотному народу, но и всем, кто незнаком со специфическими персидскими религиозными терминами, был крайне труден. Для понимания идей Баба простым на­родом, "для того, чтобы быть сознательным бабидом, надо быть спо­собным к некоторому философскому мышлению, – указывает Цветков, – а это не удел массы".

Баб лишь постепенно объяснял сущность своего учения; для боль­шинства же она до самого конца осталась непонятной. Учение Баба смогло стать доступным для народа лишь в популярном изложении его учеников, иногда в вольной трактовке. Туманность и неясность представлений о будущем царстве, провозглашенном в учении, позволя­ли участникам бабидского движения толковать и представлять это цар­ство по-своему. Али Мохаммад провозглашал царство справедливости, из которого предполагалось изгнать иностранцев и небабидов. Царство бабидов следовало установить в пяти провинциях Ирана: Азербайджане, Мазендеране, Персидском Иране, Фарсе и Хорасане. Баб стремился оградить царство от внешнего влияния. За исключением паломничества, выезд бабидов за границу запрещался. Основным занятием жителей царства должна была стать торговля. Поощрялись и другие занятия, но воспрещались непроизводительные: изучение логики, философии, грам­матики, юриспруденции и т.п. Проповедовалось равенство женщин и гу­манное отношение  к детям.

Многие положения учения Баба посвящены защите прав человека, недопустимости какого бы то ни было насилия над человеческой личностью. В этих требованиях вырисовывались социальные устремления Ба­ба, направленные прежде всего на обеспечение прав личности и соб­ственности в Иране. Все это показывает классовую сущность учения Баба. Его идеология отражала интересы иранского купечества и ре­месленников. Торговцы и ремесленники были призваны играть веду­щую роль в новом государстве. Идеология торговцев и мелких това­ропроизводителей выступает и в целом ряде других положений учения Баба.

В противоположность Корану учение Баба провозглашало закон­ность взимания ростовщического процента, обязательность уплаты дол­гов, гарантию безопасности личности и собственности, соблюдение тай­ны торговой переписки, введение единой денежной меры, развитие пу­тей сообщения и т.д. Возможность ростовщичества в царстве бабидов отражала тесную связь, существовавшую в Иране между торговым и ростовщическим капиталом.

Баб предполагал имущественное неравенство в своем царстве. Он ограничивался лишь уравнением прав бабидов перед законом. Однако антифеодальная направленность учения Баба отражала интересы и дру­гих социальных слоев, которые больше, чем иранское купечество, бы­ли заинтересованы в уничтожении феодальных отношений. Вместе с тем учение Али Мохаммада отличала общая гуманистическая направлен­ность, типичная для религиозных антифеодальных течений. Основным принципом будущего царства выдвигалось: "не причинять человеку вре­да и зла, но делать добро". Этот принцип, ставший критерием идей равенства и социальной справедливости в учении Баба, в ходе бабидс­кого движения был развит его соратниками и получил конкретное вы­ражение в требованиях отмены частной собственности и установления общности имущества, освобождения от налогов и податей и т.д. Прин­ципы бабидов привлекли к ним широкие слои иранского населения и стали идейным знаменем массовых народных выступлений.

Известно, что Баб нигде не говорил о вооруженной борьбе народа. Вопрос о вооруженной борьбе за построение нового царства был выдвинут его учениками, которые в развитии учения Баба пошли гораздо дальше. Об изменениях, внесенных учениками, говорит М.С. Иванов: "Те ученики Баба (особенно хаджи Мухаммед Али Барфурушский), ко­торые стояли ближе к крестьянству и городской бедноте и затем ока­зались во главе восстаний этих слоев населения, впоследствии внес­ли значительные изменения в учение Баба". Далее М.С.  Иванов ука­зывает, что в лице Мухаммеда Али Барфурушского и его соратников крестьяне и городские низы "нашли свода идеологов и руководителей, которых им так недоставало раньше".

Большая часть учеников Баба принадлежала к низшему и среднему духовенству, по положению близкому к угнетенным, эксплуатируемым массам. Среди представителей низшего духовенства часто были выход­цы из народа. Так, мулла Мухаммад Али Барфурушский вырос в семье крестьянина. Иранское низшее духовенство выдвинуло из своей сре­ды не только организаторов и руководителей, но и идеологов бабидских восстаний. Кроме того, оно представляло собой более грамотную, близкую к народным массам, часть иранского населения. Представите­ли низшего духовенства смогли изложить в доступной форме и развить религиозно-философские воззрения Баба.

Разница между учением Баба и бабизмом определялась их различ­ной социально-экономической сущностью. Учение Баба было прежде всего идеологией торговой буржуазии, тесно связанной с ремеслом. Бабизм же отражал интересы иранских ремесленников, крестьянства и низшего духовенства, идеологию эксплуатируемых и угнетенных масс. Объединение учения Баба с бабизмом было возможно и произошло в силу общей направленности против феодальной эксплуатации и усилившегося проникновения иностранных держав.

В 40-х годах XIX в. в экономически наиболее развитых областях Ирана – Азербайджане, Мазендеране, Хорасане, Фарсе вспыхивают сти­хийные выступления ремесленников и городской бедноты. Эти вос­стания, отражавшие недовольство невыносимыми условиями существо­вания, не были оформленным, сознательным протестом, а носили неор­ганизованный характер и быстро подавлялись шахским правительством. Выступления принимали организованную форму лишь тогда, когда их объединяла общая идеология, как это было в бабизме, который сплотил отдельные выступления в общую волну народных восстаний.

В сентябре 1848 г. скончался Мохаммад-шах. Наследник престола принц Насер эд-Дин находился в это время за пределами столицы. По установившейся традиции он правил одной из наиболее крупных провин­ций – Азербайджаном. Между тем бабиды, используя замешательство властей, решили предпринять попытку реализации своих идей. В октябре 1848 г. в Барфуруше, собрав около 700 своих сторонников, они готовили вооруженное выступление. В этот же период в Хорасане, Кермане, Исфахане, Ширазе и Йезде стихийно вспыхнули восстания против местных властей.

Такова была в общих чертах обстановка в Иране накануне вступле­ния на престол нового шаха.